НИКОЛАЙ КАНАХ, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ БКДП: «ДВОЙКА» ЗА ДЕМОКРАТИЮ

Та еще демократизация

Потом появился новый начальник метрополитена некто Владимир Набешко. Демократические методы руководства он не воспринимал категорически. И вообще казалось, что пришел из времен наркома транспорта Лазаря Кагановича.

Между прочим, во времена Кагановича на транспорте существовала военизированная система. Был даже Устав, который уже в наши годы поменяли на Положение о дисциплине. Оно существовало помимо Трудового кодекса и было достаточно жестким. Оно предусматривало дополнительные наказания к работникам метрополитена за грубые нарушения. Допустим, машиниста могли на год снять с его престижной должности.

Более того: если человек в железнодорожной форме, не находясь на работе, но на территории метрополитена в качестве пассажира что-то нарушил, его могли за это уволить.

То есть, в метрополитене ни о какой разболтанности просто речи не могло идти.

А тут Набешко со своими: «Я сказал!», «Я требую!»

В начале к нему относились с иронией: как пришел, так и уйдет. А он однажды своим приказом отменил ряд положений коллективного договора. И на все попытки переубедить реагировал грубо и жестко. Нас, профсоюзных активистов, просто не воспринимал.

Мы, как и полагается по закону, обратились в прокуратуру. И городская, и транспортная нам отвечали: да, руководитель метрополитена допустил нарушения. Из горисполкома писали то же самое. Но мер к нарушителю никто не принимал.

Мы обратились в суд. Суд признал нашу правоту и — и только. Тогда собрали конференцию трудового коллектива: что делать? Народ настаивал на забастовке. Я был, пожалуй, единственным, кто голосовал против. Потому что незадолго до этого была жестко подавлена голодовка депутатов.

— Если с ними так можно, — говорил я на конференции, — то как можно с нами?

Но люди, почувствовавшие за эти годы, что их слово кое-что значит, не хотели уступать. И решение о забастовке проголосовали.

На следующий день коллектив уже с 5.00 утра собрался в электродепо. А потом туда же ввалился ОМОН.

Тогда мы впервые увидели этих людей в масках, со всем снаряжением. Они вытеснили нас на улицу и мы вынуждены были пешком идти на площадь Свободы, где находился офис свободного профсоюза. И там остались.

К нам приходили люди из администрации депо и требовали подписать отказ от забастовки — что противозаконно. Приходили люди из горисполкома со своими требованиями…Все сводилось к одному: прекратить нашу акцию! Как потом выяснилось, последнюю забастовку в Беларуси.

На третий день нашего стояния на площади Свободы пришли грузовики, из которых начали выгружаться военные при оружии. Тогда мы поняли: нужно остановиться. И попросили людей разойтись.

Потом лидеров профсоюза — меня, Макарчука, Антончика, Быкова — увезли в воинскую часть и там держали. А возле наших кроватей каждые два часа сменялись охранники в масках и при полном вооружении…И смешно и страшно.

Был суд, мы получили свои десять суток и были отправлены на Окрестина.

Воздух свободы

Воздух свободы дорого стоит — мы тогда поняли это, может быть, первыми в Беларуси. Кстати, забавный эпизод: во время выборов 1994 года многие из сотрудников метро решили собрать подписи за Лукашенко и делали это в вестибюлях метро. Горисполком, воспользовавшись нормами положения о дисциплине на метрополитене, тогда потребовал уволить с работы всех, кто этим занимался. Но наш профсоюз еще имел силу и людей удалось отстоять. Помню, со мной связался небезызвестный Федуто, тогда помощник кандидата в президенты Лукашенко: Александр Григорьевич хотел бы вас видеть. И была встреча с теми, кто собирал за него подписи и кто потом, кстати, участвовал в забастовке. Лукашенко хвалил их за активность и говорил, что если он придет к власти, то именно на активных людях будет держаться Беларусь. Потом он пришел к власти, а активные и принципиальные пошли — кто в поисках работы, а кто и на Окрестина…

Но я не об этом. Я просто хочу сказать: что-то в этом роде происходило со всеми, кто глотнул воздух свободы.

Журналисты создавали свои газеты, вкладывали последние деньги, а потом их начали громить…

Предприниматели создавали свои предприятия, а потом их начали банкротить…

Фермеры рванулись к земле, но потом оказалось, что колхозам дается все, а им ничего…

И самое страшное: со всеми нами расправлялись поодиночке. Я помню, как после разгрома нашей забастовки работала государственная пропаганда, как она внушала нашим полуголодным землякам: они там в метро зажрались! И наши земляки повторяли: да, они зажрались, так им и надо!

В то же самое время проходила забастовка транспортников Германии. Мы смотрели телерепортажи об этом. Мы видели, как люди на улицах немецких городов говорили репортерам: да, забастовка транспортников создает нам неудобства, но наши граждане имеют право бороться за свои права!

В Беларуси уже существовали партии, общественные организации, так называемый, «третий сектор». Все самоутверждались, все конкурировали, все злорадствовали по поводу проблем у коллег по цеху…И никто никому не помогал.

Рушились газеты, банкротились производители, извращались выборы — и никто не выходил на площади.

Я понимаю, что это были времена младенческой демократии, когда еще никто не понимал: она не только дает новые возможности, она крайне уязвима. Как всякий младенец. Ее нужно оберегать — как всякого младенца.

На глупости много больше

Люди борются только тогда, когда им есть за что бороться. Пожалуй, это аксиома. А ведь надо еще чтобы люди поняли, что им «есть за что!» бороться. Иначе получается, как в известной фразе Бертольда Брехта:» Шагают бараны в ряд, бьют барабаны. Кожу для них дают те же бараны!»

Что касается «верхов», то сейчас, когда прошло немало лет после той нашей первой (и последней пока!) забастовки 1995 года, опыт взаимодействия и взаимопомощи уже накоплен. Хотя Владимир Колос в предыдущей статье под этой рубрикой писал, что никто из демократических лидеров ничему не научился, я не могу с этим согласиться. В конце концов, созданы Объединенные демократические силы, что немаловажно. Лидеры научились договариваться и иногда даже выполняют взаимные обязательства.

Но то, что называется «общественное сознание» сегодня неразвито абсолютно, воспринимая только материальные подачки от власти. И даже не представляя себе, что в иных условия они могли бы жить значительно богаче как материально, так и духовно — имей они право выбора. Не зря кто-то из великих говорил: «Могущество царей основано на их рассудительности и на глупости народов. Причем, на глупости много больше».

Жизнь постоянно подтверждает это. Возьмем самый простой пример: человек, устраиваясь на работу, приходит на предприятие. И его сразу, еще до отдела кадров направляют в профсоюзный комитет ФПБ: сразу встаньте на учет! Человек идет и становится на учет, сразу лишая себя права выбора и возможности защиты в случае конфликта с администрацией. Теперь уже с ним можно делать все: прекращать контракт, продлять или не продлять контракт…

Кстати, разговоры о всеобщей системе краткосрочных контрактов шли еще тогда, когда федерацией руководил Владимир Гончарик. Но нам удавалось сдерживать давление властей. Сейчас сдерживать его уже некому.

И вот получается: у члена нашего профсоюза не предприятии кончается контракт и ему говорят: если ты переходишь в ФПБ, мы продляем контракт…Если нет — остаешься без работы.

Тем не менее, в нашей БКДП сегодня тысячи членов и их количество растет — это значит, в общественном сознании растет стремление иметь право выбора. Мы видим свою задачу в том, чтобы давать им информацию. Объяснять, что происходит в обществе. Научить задавать вопросы: почему, к примеру, власти говорят о строительстве АЭС как о деле решенном? Почему никто не спросил у нас? Может быть, лучше больше платить за электроэнергию, но избежать опасности?

Нужно объяснить людям, что больше ставить эти вопросы некому. Потому что в парламенте сидят пенсионеры и коньюнктурщики. В правительстве — приспособленцы.

Надеяться можно только на самих себя. Собственно говоря, это и есть демократия. В этом и заключаются самые большие и самые новые возможности.

25.09.2008